Ололо.
Я любила парк немногим меньше, чем пруд с лягушками, хоть и гораздо меньше, чем самое себя. Здесь было чрезвычайно грязно, примерно так же, как и в моей душе. Меня тянуло сюда, потом что я была одна - раз, предоставлена своим мыслям - два, -недалеко от лягушек - три.
Приходить сюда было лучше на рассвете, когда окружающая меня грязь еще не переливалась на солнце, а лишь тускло поблескивала, отсвечивая зеленым. Как грязь могла отражать свет, было совершенно непонятно, но на такие мелочи жизни не обращают внимания, верно?
Я шла, тихо покачиваясь.
Идет бычок, качается, вздыхает на ходу.
Возможно, я работала на незримую публику, зачем-то тихо улыбаясь и кружась в своих мыслях. Старалась показать себя парку, такую пеструю, яркую и гениальную. Вот она я, прямо перед вами, куда же вы смотрите? Вот я, готова работать, прожить с вами вашу жизнь от начала до конца, готова заниматься с вами ерундой и танцевать на благо всему миру! Парк равнодушно молчал, и я погрозила ему пальчиком. Атата, мой родненький, пора узнавать своих. Особенно чокнутых.
Говорят, вся жизнь театр, и кошки в нем актеры. Пусть говорят - с Андреем Малаховым.
Лапы ступали по холодной-холодной земле. Снег был менее ледяной, чем черный мрамор, по которому я шла - куда?
Топ. Топ. Топ. Шлеп. Шлеп. Шлеп. Бум. Передо мной стояла кошка, тоже... покачиваясь? У меня начинались верные глюки, скорее всего, от холода.
- Бээ, - больше я ничего из себя не выдавила и остановилась.